Галина Суркова

Утро в Голубой бухте

В Рыбацкой бухте снова штиль, молчит прибой.

На пирсе чинно в ряд расселись рыбаки.

Студенты спят, восток светлеет голубой.

И на мысах устало гаснут маяки.

Причал уснул, мечтая встретить корабли,

Рассказ услышать о далеких островах.

Один лишь сейнер рядом с ним опять не спит,

Грустит … Он знает – скоро в док ему пора.

Еще часок - и полыхнет горячий день,

И жарким маревом над камнем поплывет

Испанский дрок. А там, в Москве, цветет сирень,

И кто-то девушкам любимым ее рвет.

Петрович к завтраку чаек соорудит.

С утра душа так сильно требует его.

А в телевизоре ведущий-эрудит

Не скажет нового о жизни ничего.

Ну что он знает в дальней северной Москве

Про эти бризы, про аппвеллинг, про норд-ост,

И про смешные мысли в чьей-то голове

Того, кто к дому держит путь по свету звезд.

Сейчас рассыплется рассвета тишина.

Растает в золоте трепещущий восток.

Но бриз пока еще не тронул сети сна.

И у причала сейнер спит, забыв про док.

Зимняя студенческая экспедиция в Голубой бухте

Вновь протягивают кабель по щербатым плитам пирса.

Солнце нежно греет уши - черноморская зима!

Но сюда не за загаром мы вернулись из столицы.

Слова нового в науке от студентов ждет страна.

Берег пуст, и шепчут волны, что альбедо снова в норме.

А с Маркотха крепнет ветер. Может, станет он борой?

Нет вкусней еды на свете, чем с тушенкой макароны.

Даже если и тушенки слишком мало в них порой.

Чайки явно просят шторма, в буревестников играя.

Но тогда вся съемка бухты полетит в тартарары.

Показания приборов на дисплее замирают

И опять мерцают нежно. Снова штиль и нет боры.

По щелям гуляют ветры, но настолько бессистемно,

Что две точки микроклимат не дадут, ну хоть умри.

Лучше мы с альбедометром отработаем две смены

И махнем, как люди, в город, погулять часа два-три.

А потом на пирсе в будке вновь засветится окошко,

Между сваями тихонько плещет черная волна.

Скажет краб авторитетно проплывающей рыбешке:

«Видишь, снова здесь студенты, значит, близится весна!»